три жизни, гертруда стайн

„Анна от природы не очень любила детей, совсем не так, как, скажем, она любила собак и кошек, или больших и пышных хозяек. Ни к Эдгару, ни к Джейн Вадсмит она по-настоящему так и не привязалась. Мальчик, естественно, нравился ей больше, потому что мальчики охотней позволяют заботиться о себе, и чтобы их устраивали поудобней, и кормили вдоволь, а даже в самой маленькой девочке непременно натолкнешься на чисто женское, пусть даже едва заметное, противодействие, которое у девочек заложено в природе с самых малых лет.“

„Когда в воскресенье у нее бывал выходной, ей неизменно удавалось соответствовать самым идеальным своим представлениям о том, как должна выглядеть девушка. Анна точно знала, в какой степени человек должен себя изуродовать, в зависимости от того, какое место он занимает в жизни.“

„Миссис Лентман, и Анна, и ее чувства были слишком серьезной темой, чтобы по-настоящему на нее замахиваться. Но и голова, и язык у миссис Федернер были устроены таким образом, чтобы чернить все на свете. Не беспросветно черно, конечно же, а так, что потом все на свете кажется тебе противным, и как будто грязными руками залапали. Она бы, пожалуй, даже на лице у Всевышнего углядела прыщики и неприятное выражение глаз, а уж общим знакомым от нее доставалось регулярно, хотя ни в чьи дела она старалась особо не вмешиваться“

„В дружеских отношениях власть всегда имеет свою нисходящую стадию. Возможности человека контролировать ситуацию все растут и растут, пока не наступает такой момент, когда одержать верх у него уже не получается, и хотя он, быть может, даже и не проиграет на этот раз, но после первой же неуверенной победы власть его потихоньку начнет терять свою силу. И только в тесных связках, таких как брак, влияние может расти и крепнуть с каждым годом и не бояться кризисов. Такое возможно только тогда, когда у человека нет выхода.“

„Я понять не могу, Меланкта, что ты такое говоришь, мол, убить себя потому, что тебя, мол, тоска заедает. Я бы ни за что на свете, Меланкта, рук на себя не наложила просто потому, что у меня на душе тоскливо. Может, кого другого, Меланкта, я бы и убила, потому что у меня на душе тоскливо, но только не себя“

„Нет, Меланкта, я тебе для этого не какая-нибудь там черномазая, меня-то воспитали белые люди. Ты сама прекрасно знаешь, Меланкта, что я всякий раз настаиваю на помолвке — с каждым.“

„В ней всегда была какая-то тайна, и тонкие движения души, и непонимание, и смутное чувство недоверия и разочарования, которое трудно объяснить“

„Джейн когда-то преподавала в школе для цветных. Оттуда ей тоже пришлось уйти из-за неподобающего поведения. Все беды у нее всегда приключались из-за выпивки, потому что, как ты не старайся, а этого до конца не спрячешь“

„У Меланкты было совсем другое мнение насчет того, чтобы все люди были добрыми и вели размеренный образ жизни, а не какой-нибудь там один сплошной праздник, как того хотел от людей доктор Кэмпбелл, и чтобы все были мудрыми, да при этом еще и счастливыми. У Меланкты всегда был обостренный нюх на настоящий жизненный опыт. Меланкте Херберт подобный способ постижения житейской мудрости вовсе не казался бог весть каким умным“

„Сдается мне, Доктор Кэмпбелл, что между тем, что вы говорите, и тем, что вы делаете, концы с концами не сходятся. А насчет того, что вы такой правильный, — продолжила Меланкта, — вот вы сами в церковь почти не ходите, и все-таки говорите на людях, что вы в такого рода вещи верите ну просто не могу как сильно. Сдается мне, доктор Кэмпбелл, что вам хотелось бы хорошо проводить время ничуть не меньше, чем нам, всем прочим, но вслух вы говорите правильные вещи, что нужно жить правильно и не искать себе развлечений, а сами в глубине души вовсе и не хотите так жить, доктор Кэмпбелл, не больше чем я или Джейн Харден. Нет уж, доктор Кэмпбелл, такое у меня ощущение, что вы и сами не очень хорошо знаете, что имеете в виду, когда говорите.“

„и все от вас просто без ума, и всегда у вас такой вид, как будто вы над чем-то думаете, и при этом вы ничего по-настоящему про людей не знали и не знаете, и никак не можете разобраться, что у них к чему. А все это оттого, доктор Кэмпбелл, что вы очень боитесь потерять свой легкий способ всегда быть хорошим и добрым, а еще мне кажется, доктор Кэмпбелл, что такого рода доброта немногого стоит“

„Вот скажите мне прямо, как на духу, мисс Меланкта, нравлюсь я вам или нет?

— Нравитесь ли вы мне или нет, Джефф Кэмпбелл? — медленно проговорила Меланкта. — Нравитесь, причем гораздо меньше, чем сами думаете, и гораздо больше, чем это вам в голову может прийти.

Тут Джефф Кэмпбелл замолчал, и долго сидел тихо-тихо, переживая то, насколько сильную вещь ему сейчас сказала Меланкта. Так они и сидели вдвоем, в полной тишине, довольно долго.“

„Вот такие, значит, у нас с тобой дела, Меланкта. Иногда я смотрю на тебя, и мне кажется, что я понимаю, что ты за человек, а в другой раз смотришь, и ты совсем-совсем другая, и эти две девушки никак не похожи одна на другую, и я вообще не понимаю, какое отношение они имеют друг к другу и как они могут уживаться в одном и том же человеке. Они такие разные, Меланкта Херберт, что уж точно никак не могут ужиться в одном и том же человеке. Иногда посмотришь на тебя, и думаешь, э-э нет, я такой девушке ни за что на свете не стал бы доверять, и смех у тебя такой жесткий, неприятный смех, и говоришь и делаешь ты такие вещи, которые я вообще не могу поверить, чтобы они в голову тебе приходили, и все-таки та девушка, которая все это говорит — это ты, и я тебя такую знаю, и именно про тебя такую и говорили мне и мама твоя, и Джейн Харден, и мне в такие минуты хочется бежать от тебя, куда глаза глядят“

„Она всегда была с ним такая милая, и так она здорово слушала все то, что он ей рассказывал, если что-то попадалось ему на глаза, и так она здорово чувствовала, как он всему этому радуется, и так было здорово, что она сама ни разу не сказала, что ей это не по душе и хочется чего-то другого“

„Меланкта же теперь, особенно когда она уставала оттого, что все время одни сплошные развлечения, или когда Джефф подолгу говорил о том, что с его точки зрения было бы для них обоих правильно, а что нет, вела себя так, как будто в голове у нее соскочил какой-то винтик, и с головой уходила в самые дурные чувства. Иногда после того, как они любили друг друга, и им обоим было хорошо, а потом у Джеффа внутри возникало какое-то странное чувство, Меланкта чувствовала это, иногда даже заранее, и тогда вся как есть отдавалась своим самым дурным чувствам, которые заставляли ее делать такие вещи, как будто она совсем забыла о том, что между ними есть и только что было хорошего“

„Зато иногда, время от времени, когда они с Меланктой развлекались так, чтобы на всю катушку, и всякий раз, когда он все-таки выдавал свои чувства и хотел быть по-настоящему честным, и вот тогда он замечал, что Меланкта вроде как совсем его не слышит, она просто смотрела на него, и вид у нее при этом был такой, как будто у нее от Джеффа болит голова“

„Постоянно теперь ему нравилось, если он к ней собрался, а что-то вдруг его отвлекло и задержало. Постоянно теперь ему не хотелось идти к ней и быть с ней, хотя так, чтобы ее совсем рядом не было, никогда-никогда, этого ему совсем не хотелось“

„Меланкта постоянно заставляла его чувствовать так, как ей того хотелось, и когда они были вдвоем, сильнее всегда была она. Она так делала, чтобы что-то такое ему доказать, или она так делала потому, что больше его не любит, или она так делала просто потому, что хотела научить его, что такое настоящая любовь, и такой у нее был способ“

„И если Меланкта чем-то одаривала его теперь, то не потому, что ей самой это было нужно, а по доброте душевной.“

„вскочил с места и даже выругался вслух, и был он в такой ярости, что уже совсем было собрался выскочить из комнаты и уйти от нее навсегда, но потом, тем же самым движением, он обнял ее и крепко-накрепко к себе прижал.

— Какой же ты у меня все-таки дурачок, Джефф Кэмпбелл, — нежно прошептала ему на ухо Меланкта.

— Да уж, — уныло согласился Джефф. — У меня никогда не получалось по-настоящему психануть, даже в детстве. Поэтому и ревел все время, потому что не умел психануть по-настоящему, а потом переть все вперед и вперед, как другие“

„больше для него не новая вера. Джефф Кэмпбелл прекрасно понимал, что Меланкта уже не так нужна ему, как раньше, поскольку он не может по-настоящему ей доверять, хотя именно теперь он по-настоящему в нее влюбился и понял, наконец, что значит страдать всерьез.“

„Ему не было горько оттого, что она такая, потому что она все равно по-настоящему его не любила, горько ему было только оттого, что он сам в себе взлелеял какие-то там пустые иллюзии. А еще ему было горько, хотя“

„быть может, она черкнет ему пару строк, чтобы сказать об этом. Но только зря Джефф Кэмпбелл забивал себе голову такими мыслями, глупо это было с его стороны. Ничего Меланкта ему в ответ не напишет, и ждать нечего. Теперь между ними все кончено, совсем, навсегда, и к Джеффу наконец пришло чувство облегчения, по-настоящему.

Еще не день и не два Джефф Кэмпбелл словно купался в этом чувстве облегчения. Теперь внутри у Джеффа все было тихо, как будто его заперли на замок. Все как будто осело в нем на дно, тяжело и надежно, и в те дни, пока все в нем опускалось, он чувствовал внутри себя только тишину и покой“

„Мне кажется, что с каждым днем я люблю тебя все больше и больше, и все больше и больше верю тебе, чем больше тебя узнаю. Я люблю тебя, Джефф, конечно люблю, но только не той любовью, про которую ты, Джефф, обычно думаешь. Нет больше во мне сильной такой, горячей страсти к тебе, Джефф. Ты все такие чувства во мне уже убил, Джефф. Ты пойми, Джефф, вот так оно со мной теперь, когда я с тобой и люблю тебя. Ты пойми, Джефф, ведь ты же сам хотел, чтобы именно так я тебя и любила. Ты ведь не против, Джефф, ничего, что я тебе все это сказала?

Джеффу Кэмпбеллу сделалось так больно, что он чуть не умер“

„Теперь Джефф прекрасно знал, что значит любить Меланкту. Теперь Джефф прекрасно отдавал себе отчет, что он знает, что к чему в этой жизни. Теперь Джефф прекрасно знал, что значит относиться к Меланкте по-доброму. Теперь Джефф всегда относился к ней очень по-доброму.

Мало-помалу Джефф стал находить даже некоторое удовольствие в том, что ему так больно, а он при этом так по-доброму относится к Меланкте. Теперь Меланкта уже ничего, совсем ничего не могла с ним сделать хуже того, что уже кипело у него внутри. Теперь Джефф стал очень сильным, там, внутри. Теперь вместе с болью в нем поселилось еще и чувство покоя. Теперь он отдавал себе отчет в том, что понимает, что к чему в этом мире, теперь он знал, что в нем живет настоящее жаркое чувство, и он теперь всегда по-доброму относился к Меланкте Херберт, из-за которой все так и вышло“