Я вовсе не являюсь творческой натурой

Каково?! Всю свою жизнь не могла позволить себе признаться в этом. Только этим летом, когда работала (моя маман называла это чем то вроде "развлекалась диковинным образом"), решила поставить все точки над "и".

В понедельник меня приняли на работу в детский сад, расположенный неподалеку от дома. Перед обедом решила позвонить маман и признаться в этом. Очевидно, что в ответ прозвучало: "Тебе нужны деньги? Назови сумму, которая необходима. Ты же знаешь, что вся наша семья против, чтобы ты работала как какой-то холоп! И если это соседка и хозяйка квартиры тебя надоумили, так мы живо можем купить тебе отдельную квартиру, чтобы оградить тебя от влияния всяческих нищебродов. Мы с папиком давно уже поняли, ЧТО ты замышляешь... Больше года длится твоя непрекращающаяся бессонница. Успокоительное и снотворное тебе не помогают и, пожалуй, если это и дальше будет продолжаться, тебе стоит отдохнуть в специальных условиях. Надеюсь, что ты понимаешь о чем я говорю."

Этим все и закончилось. Не знаю отчего, но после подобных разговоров с моей маменькой я понимаю, что еще больше люблю ее. И это не обыденная любовь к одному из родителей, а нечто вовсе из ряда вон выходящее. 

Она всегда была моим объектом преклонения. Ее стройная фигура, прямой нос, едва заметные скулы, широкая улыбка, несходящая с лица во время званых обедов, которыми и теперь славится наш дом. Ревность обуревает меня вновь и вновь, когда я замечаю в ее движениях, взгляде, будто бы у нее появился любовник, что папик конечно же все знает, но даже словом не обмолвится. 

Мы часто оставались дома одни. Папа всегда был в Москве и мы с маман дни напролет валялись на трехспальной кровати, накрывшись шерстяным пледом. Никогда мне не забыть зловещий гул ветра каждую ночь. Настолько он был невыносим, что нам пришлось первыми в городе поставить пластиковые окна (2001год), дабы уж больше не раздражаться по поводу ветра и лязга стекол в рамах.

Очень часто вспоминаю один случай из моих давишних воспоминаний. Было мне тогда лет десять-одиннадцать, жаркое лето только началось... 

Поздно вечером за маман приехал А. Они тайком хотели поехать в какой-то ресторан в центре Витебска. Да только я не позволила этому случиться. С криками и слезами набросилась я тогда на них обоих и сказала, что себя убью, если маман переступит порог дома. Рано утром нам позвонили и сказали, что А. разбился на машине и только лишь по счастливой случайности остался в живых, хоть и находится сейчас в коме в тяжелом состоянии. В тот день мне казалось, что маман окончательно меня возненавидит. В ее представлении я была всему виной. Я же, напротив, была (и буду) уверена, что спасла ее тогда от верной смерти. Гнев обуревал мною из-за несправедливости, а вместе с тем и горечь любви к маман бессовестно врывалась в душу. 

Теперь же, передряги, подобные той, что была в понедельник, вызывают во мне схожие чувства. С той только разницей, что гнев мой уж вовсе иссяк, притупился. Только где-то в глубине до сих пор роится пьянящая, необузданная горечь любви...