Мне показалось, что раболепие мысли, ее подчиненность полезным целям, словом - сдача ее позиций, в конце концов, стали беспредельно устрашающими. В действительности, политическая и техническая мысль сегодняшнего дня, которая достигла своего рода гипертрофии, привела нас даже и в плане полезных идей ко (в конечном счете) смехотворным результатам. Нечего скрывать: речь, по существу, идет о провале человечества. Правда, этот провал не затрагивает человека в целом. Единственная его причина - РАБСКИЙ ЧЕЛОВЕК, отвращающий взгляд от того, что не приносит пользы; от того, что ничему не служит.
Прошлое, которое не смирялось с рабством, затерялось на путях окольных, непрестанно плутая и плутуя. Мы же теряем себя в противоположном направлении, страшась и прежнего безрассудства и прежних постыдных уловок.
не человечно говорить, что одна лишь свобода соответствует природе; на самом деле, человек сущностно отличается от природы, и даже неистово противостоит ей, а отсутствие запрета могло бы иметь лишь один смысл: ту животность, из которой люди осознанно вышли, и на возвращение к которой они не вправе притязать.
Мысль асексуальна: мы увидим, как это ограничение - противопоставленное суверенности, всякой суверенной позиции - превращает интеллектуальный мир в тот плоский и подчиненный мир, который мы знаем, в тот мир полезных и изолированных вещей, где кропотливая деятельность является правилом и где подразумевается, что каждый из нас должен блюсти свое место в механическом распорядке.
В данном случае решающей является проблема истоков. По существу, эротизм представляет собой сексуальную активность человека, противопоставленную сексуальной активности животных. Не вся человеческая сексуальность является эротической, но она бывает эротической каждый раз, когда она является не просто животной.[...]Но в первую очередь объектом ее служит переход от простой сексуальности животного к интеллектуальной деятельности человека, включенной в эротизм: тем самым я обозначаю ассоциации и суждения, тяготеющие к тому, чтобы квалифицировать по сексуальному признаку предметы, существа, места и моменты, которые сами по себе не имеют ничего сексуального, равно как и противоположного сексуальности: таковы смысл наготы и запрет на инцест. Именно таким образом само целомудрие становится одним из аспектов эротизма, [...]
И он настолько хорошо проанализировал подобные движения, что в его концепциях мы ясно видим сущность дара: дар сам по себе есть отказ, это запрет на животное, непосредственное, невоздержанное наслаждение. Дело в том, что брак - это дело не столько супругов, сколько "дарителя" женщины - мужчины (отца, брата), который мог бы вволю наслаждаться этой женщиной (дочерью, сестрой), но отдает ее *: дар, в который он ее приносит, есть, возможно, субститут полового акта; чрезмерность дара, как бы там ни было, имеет тот же смысл - расходования ресурсов - что и сам этот акт.
Человек - это животное, которое отрицает природу; оно отрицает природу посредством труда, который разрушает ее и заменяет ее искусственным миром; оно отрицает ее и как созидательную деятельность жизни; оно отрицает и как смерть.
Место грязи - во мраке, непроницаемом для взглядов. Тайна есть условие сексуальной активности, так же как и условие отправления естественных нужд. Таким образом, тьма покрывает эти два мира, хотя и различных, но всегда связанных.
Но омерзение, требующее от нас непрестанного стремления нечто выбросить, не является естественным. Совсем наоборот, оно движимо чувством отрицания природы.
Смерть - определенно самая роскошная форма жизни
По правде говоря, у нас не всегда имеются средства хотеть этого, наши ресурсы истощаются и желание отказывает (на него просто-напросто накладывается запрет), как только нас касается слишком уж неминуемая опасность. Если же, тем не менее, мы обнаруживаем в себе достаточно смелости и удачливости, то объект, которого мы больше всего желаем, как правило, оказывается наиболее приспособлен для того, чтобы угрожать нам или разрушать нас.
Комментариев нет:
Отправить комментарий