соль

я стою на вершине сеновала в более чем тридцатиградусную жару. нет ни ветерка и хочется инстинктивно быть в эту секунду не только обладателем темных очков, но и иметь плотную защитную маску. лениво размышляешь о том, что в любую секунду можешь упасть в обморок, но продолжаешь месить сено ногами, утрамбовывать его во все щели, переносить охапками на другой край сеновала, не лезть наражен под вилы, которые иногда появляются в верхнем проёме сарая. и я думаю о том, что балки крыши довольно опасны, учитывая тот случай с ильей - кровь стекала ручьями с его макушки на плечи и я почему-то не могла не смеяться, вполне осознавая в тот момент свою бессердечность, смакуя ее насколько это возможно.

в детстве все было иначе, когда дети надевали бабушкины шерстяные штаны и резиновые сапоги и кому-то давали пакеты с солью, чтобы слои сена переплетались с ней. просили не жалеть не жалеть не жалеть не жалеть не жалеть не жалеть и сыпать всюду эту соль, конечно я не забывала чуть-чуть посыпать и на своего двоюродного брата и сестру, которые в те моменты выглядели счастливыми с крупицами соли на кончике языка и в уголках глаз и губ и я думала, что не плохо бы было и даже красиво хоронить людей голышом и посыпать их толстым слоем соли (позже я буду смотреть "женщину в песках" и судорожно пытаться вспомнить, что такого родного в тех самых знаменитых кадрах фильма). в восьмилетнем возрасте страх неведом, а потому ты дышишь пылью и усохшей плесенью сена всей грудью, никого не стесняясь. ты прыгаешь со своими двоюродными братьями и сестрами по диванам и креслам в бабушкином доме, когда комнаты залиты солнцем и пылинки у шкафа трепещут и легко приводятся в движение. 

мы с кирюшей друг другу идеально подходим - 

близнец и телец всегда означают болезненную любовь. 

и это все, что нужно для того, чтобы думать будто бы пылинки - это насекомые 

(почему-то не жабы), 

мы - аисты, которые обречены пожирать как можно больше таковых.