штрихи к совместному лиловому портрету.

промозглый вечер опоясал этот город, сгрузил сумерки на обочины дорог предпоследнего дня сентября вместе с листвой, безуспешно прибираемых в копны людьми с неудавшейся жизнью. наверняка они носят жилетки ярких цветов лишь для того, чтобы расставить акценты, указать на промах выстрелов длиною в жизнь. яркий цвет - символ атрофии и неудач. но затемнение делает свое, сглаживает резкость, когда мы доходим до киевского сквера. 

у тебя в портфеле сиреневая жидкость, которая при выдавливании похожа на черных слизней - источник моих седых волос. не доходя - магазин стерильных продуктов; водка в подарок. рахат лукум будет обволакивать дыры в наших зубах, разъедать боль, сравнимую с осколочной раной. 

смущение первого знакомства маши и ильи. смеюсь - внутри страх восприятия меня как сошедшей с ума. 

по наитию:

три кубика льда;

водка, заполонившая собой одну четвертую часть стаканов;

замороженный лайм;

швепс до краев выплескивает пузыри на поверхность, приземляясь на текстуру стола;

соломинка под цвет одежды или скрытых желаний. 

маша включает аукцыон.

погружение. вопли ильи о второй бутылке. с улицы наши окна и диалог покажутся ему вырезанной кухонным ножом сценой бродвея времен прихода постмодерна. ухожу в антракт, слушаю доносящиеся из кухни звуки оппозиционной тематики, бряцание моющейся посуды. образ истлевшей сигареты в поникшей руке.

к обеду я разбужу тебя лиловым цветом волос, поглощу всего целиком и частями; слизывая. время есть. 

соль для ванн с лавандой; банки и бутылки здесь тщательно окрашены в розово-сиреневые тона волей случая. оттеночный шампунь делает аметистовой воду, в которой мы топим свою усталость от еще не начавшегося дня, сплетаем ноги, руки; набухшая головка члена всплывает поплавком. желание повсюду, в этих несвойственных похоти сиреневых клубах пара.

навязчивая идея встретиться, воплощенные в буквах социальной сети наугад: "хочу макчикен". и мой стиль написания не позволяет углубляться в подобные обороты действий.

дальше - упаковки зефира и халвы через день - предтеча того, что будем обласканы друг другом через пару-тройку часов, менять конфигурации, спорить за первенство в удобстве объятий с предыдущими годами.

был ли кто до нас или в промежутках между? все они - лишь девственные плевы, которые колышутся шелухой по пустынным предрассветным улицам. стоит ли считать, воспринимать?

в среду ты принес ворох пирожных. ты всегда это делаешь, встречая после занятий. шоколадные эклеры в пакете вылазят наружу после вопроса "ты проголодалась?"

пятница пришла крадучись, с тревогой прошлого вечера и воплем боли в тишине проспекта машерова - театр белорусской драматургии напротив. свернула на кропоткина, обошла школы в духе конструктивизма, бесконечные центры стоматологии. две француженки пели марсельезу впереди, навевая сакральное нечто. 

принудительный поход на выставку в "палац" для фиксации расположения наших картин в зале. ожидание совместного входа. грязные, чистые, притушеванные люди снуют повсюду, выпархивают с бокалами-муляжами в руках, вмещающих на дне остатки мыльного шампанского. там маша с четвертым бокалом и начерченными фамилиями не воспринятых художников. все в сизых тонах. лишь персиковый сироп разжигает во мне что-то. пальто ильи жадно впитывает в себя пролитый мною бокал - лишь кажется забавным.  

изморосившийся город приветливо искрит, переливаясь в лужах на асфальте. трамвай увозит. 

тортилья готовится три часа, кровавая мэри не может добиться нужных пропорций - диспропорциональная выпивка с голосом бодрова на фоне; брат один и два в лучшем из качеств, которое можно найти. 

осветляю брови до белоснежного, становлюсь альбиносом. все парит в невесомости, совокупляясь со стеблями сельдерея. 

утром ненавистная поездка на окраину города, откуда происходит начало начал. часы на "интеграле" больше не идут, не уведомляют о температуре воздуха. затем - кофе в зернах, веники, броги, купленные ильей за копейки по моей инициативе, практически насильно, твидовые пиджаки, пальто в пол, дутые бомберы. я выуживаю в развалах тряпья бежевый плащ по щиколотку, белый комбинезон, сплочение на мне которых вызывает лишь одно желание - то, которое возникло до всего прочего. 

илья готовит омлет на троих. всеобщее восхваление. впервые кого-то стригу. маша бесконечно щелкает затвором. вспышка кажется одним сплошным потоком ослепляющего света. как и все, что я делаю впервые, выходит лучше, чем можно было бы представить. стиральная машина закончила свой цикл.  чувствую себя наряженной куклой по причине того, что все доставшееся мне сегодня куплено не за мой счет. едем в пельменную на осмоловке, тихо сидим. бирюзовый кафель уборной впечатывает мой взгляд в зеркало, где мое отражение: белоснежный комбинезон и аметистовые волосы - лучшее сочетание оттенков, которое видело это помещение. 

разговоры у стелы в ожидании восемнадцатого автобуса. близость двух фигур, слов в приглушенном гуле ночного города. хулиган как микрокосм. пожирающие взгляды, немецкие возгласы. поцелуи в помпезных арках на питерский манер не доходя до немиги, непрерывные разговоры сквозь туман, поглаживание влажного мха на клумбах, наши шаги, шуршащий смех, перевоплощения в роли персонажей рассказываемых историй. 

покой.