грязными руками, жан-поль сартр.

«Ольга. Есть хочешь?

Уго. А тебе только этого и надо, правда?

Ольга. Почему?

Уго. Давать так удобно — это удерживает человека на расстоянии. И потом жующий человек выглядит безобидно. (Молчит.) Извини, я не хочу ни есть, ни пить.»

«Что он тебе сказал?

Уго. Я ему сообщил, что мой отец — вице-президент тосской угольной компании и что я ушел от него и вступил в партию.

Жессика. Ну и что он?

Уго. Хорошо, говорит.

Жессика. А потом?

Уго. Я не стал скрывать, что у меня ученая степень, но убедил его, что я не какой-нибудь интеллигентик, что я не гнушаюсь работы переписчика и что ставлю себе в заслугу подчинение и самую строгую дисциплину.

Жессика. И что же он ответил?

Уго. Сказал, что это хорошо.

Жессика. Вы так два часа разговаривали?

Уго. Мы делали паузы.»

«Он скоро умрет.

Жессика. Он болен?

Уго. Нет, его убьют. Как всех политических деятелей.

Жессика. Вот как? (Пауза.) А ты, пчелка, ты политический деятель?

Уго. Разумеется.

Жессика. А что обычно делают вдовы политических деятелей?

Уго. Вступают в партию своего мужа и продолжают его дело.

Жессика. Господи! Я лучше покончу с собой на твоей могиле.

Уго. Так теперь делают только в Малабаре.

Жессика. Послушай, тогда я вот что сделаю: найду твоих убийц, всех до одного, заставлю их изнывать от любви ко мне и, когда они решат, что наконец утолена моя надменная и безутешная скорбь, вонжу им нож в сердце.

Уго. А что тебе интересней — убить их или соблазнить?

Жессика. Ты глуп и вульгарен.»

«Жессика. Они предпочитают черноволосых вольниц, таких, как Ольга.

Уго. Ревнуешь?

Жессика. Хорошо бы поревновать. Мы в это никогда не играли. Поиграем?

Уго. Если хочешь.

Жессика. Хорошо. Тогда отдай ключ от этого чемодана.

Уго. Ни за что!

Жессика. А что в нем?

Уго. Постыдная тайна.

Жессика. Какая?

Уго. Оказалось, что я не сын своего отца.

Жессика. Как бы ты обрадовался этому, пчелка моя. Но, увы, это несбыточно — вы слишком похожи.

Уго. Неправда! Жессика, ты находишь, что я на него похож?

Жессика. Играем или нет?

Уго. Играем.

Жессика. Тогда открывай чемодан.

Уго. Я поклялся не открывать его.

Жессика. Он набит письмами волчицы, а может, и фотографиями? Открывай!

Уго. Не открою.

Жессика. Открой! Открой!

Уго. Нет и нет.

Жессика. Ты играешь?

Уго. Да.

Жессика. Чур, я не играю. Открой чемодан.

Уго. Чур, не открою.

Жессика. Мне все равно, я знаю, что там лежит.

Уго. Ну что?

Жессика. Там... там... (Засовывает руку под матрас, вынимает что-то, заводит руки за спину, затем выхватывает фотографии и размахивает ими.) Вот что!

Уго. Жессика!

Жессика (торжествующе). Я нашла ключ в твоем синем костюме и теперь знаю, кто твоя возлюбленная, твоя принцесса и повелительница. Это не я и не волчица, это ты, дружок, ты сам. Двенадцать твоих фотографий было в чемодане.»

«Жессика. Да зачем тебе его убивать? Ты ведь его совсем не знаешь.

Уго. Затем, чтобы моя жена воспринимала меня серьезно. Ты будешь относиться ко мне серьезно?

Жессика. Я? Я буду обожать тебя, я тебя спрячу, буду приносить тебе пищу, развлекать в твоем укрытии, и, когда соседи донесут на нас, я оттолкну жандармов, брошусь к тебе на грудь, обниму и закричу: я люблю тебя...

Уго. Скажи это мне сейчас.

Жессика. Что сказать?

Уго. Что любишь меня.

Жессика. Я люблю тебя.

Уго. Скажи как следует.

Жессика. Я тебя люблю.

Уго. Ты говоришь не по-настоящему.

Жессика. Что это с тобой? Ты играешь?

Уго. Нет, не играю.

Жессика. Почему ты просишь меня? Это не в твоих привычках.»

Уго. Не знаю. Мне хочется думать, что ты меня любишь. Это мое право. Ну, скажи мне. Скажи по-настоящему.

Жессика. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Нет: я тебя люблю. Ах, иди к черту. А как ты это говоришь?

Уго. Я люблю тебя.

Жессика. Видишь, у тебя не лучше получается.»

«Жессика. В шесть лет ты носил стоячий воротничок, он, должно быть, натирал твою цыплячью шейку, и бархатный костюмчик с галстуком-бантом. Маленький красавец-мужчина, послушный ребенок! Из послушных деток, сударыня, вырастают самые оголтелые революционеры. Они всегда молчат, под столом не прячутся, съедают только одну конфетку, но зато потом заставляют общество дорого заплатить за это. Остерегайтесь послушных детей!"