это место было утоплено в желто-оранжевой краске за восемь дней. я наблюдаю последние клочки зеленой суши - ели чужда смерть. кто-то травил в школе крыс - запах чуждо-приятной смерти исходит из жбанов, лаптей, колосков-трухи, книжных дверц.
мне приятно здесь. что сейчас, что чуть более пяти лет назад, когда я впервые вскарабкалась по ступенькам к входной двери здания цвета отшлепанной попы девственницы. с того самого мгновения я почувствовала, что вошла в убежище, которое возвели специально для меня. здесь учителя постоянно сидят по своим классным кабинетам - заранее свитым маленьким гнездышкам - и выходят лишь для того, чтобы взять журнал определенного класса. ничего не меняется. только седина людей, обитающих здесь с годами все более рьяно спорадически разлетается по головам.
все те же праздники, которые вычленяются из моей привычки "не слышать-не видеть-делать скучающий вид" и преобразовываются в совершенно несуразное желание наблюдать за каждым намеком на движение всякого здесь собравшегося.
пять лет назад мы бегали с кирюшей по безлюдной школе в шесть часов вечера и орали во всю глотку, забегали в учительскую - нажатие пальцем кнопки звонка за дверью в течение четырех минут. мы были пьяны от власти и анархии, которую воплощали в жизнь в то мгновенье.
как-то раз мы спустились на первый этаж во время форточки и я, толком не разобравшись в нахлынувшей на меня веселости, стала по-хомячьи, с сумбуром в жестах, наматывать на голову бумажные полотенца, которые висели возле раковины в прихожей-галерее. кирюша недоумевающе смотрел и, синхронно с этим, издавал одобрительные возгласы. как раз в эту минуту спустился и петр мефодьевич. директор сначала тайком наблюдал за нами из-под свода арки, а потом стал хихикать и щурить глазки - все трое расплылись в ощущении единства состряпанного заговора.
софья исааковна спрашивает меня по завершении праздника что-то насчет нахожения меня теперь "по ту сторону барикад". я хочу обнять ее в ответ. хочу обнять не только ее, но и всех людей здесь.
поднимаюсь в класс. там леша встречает меня со словами "сейчас-сейчас..." и наполняет комнату шуршанием огромного белого пакета, набитого конфетами, вафлями и другими сладостями, которые дали всем детям до седьмого класса включительно. он вынимает мне одну из них. я зажимаю ее в руке, кисть окунается в черную шерсть толстенного свитера. выхожу на улицу тщетно пытаясь отыскать тимофея и его одноклассника, которому не досталось конфет (тимофею я отдала свою, которая перепала мне в учительской из-за их излишка в белых пакетах учеников). теплая тишина поглощает меня, солнце лениво освещает что-то. приятно пахнет со двора школы гарью костра и прелыми листьями. шлепает звук пластикой белой входной двери - два восьмителних мальчика приложили для этого толику своих сил, сфокусировали ее в ладонях.
слегко жмурясь, они задерживаются при спуске с крыльца.
- ооо... знаешь, так... - не может подобрать слов мальчик, чье верхнее веко правого глаза всегда закрыто и рыхлой грузностью расплывается на нижнем. ресницы в двух рядах сплелись между собой - правое глазное яблоко никогда не увидит свет. смоляные волосы и орнаментированая желетка ручной работы цвета топленого молока гармонично завершают изранений тощий вид. мне нравится.
- да... я еще на прошлой перемене заметил, когда выходил... что сегодня тепло, - отвечает другой, сворачивая в сторону двора, следуя за запахом костра. они бредут по рябой дорожке, отражение солнца в стекле галереи растекается по их отдаляющимся фигурам.
Комментариев нет:
Отправить комментарий