пять сплетенных нитей.

то была отсыревшая пора конца сентября две тысячи двенадцатого года. я ничего не помню.

это был самый невыносимый и мутный месяц в моей жизни. часто, приходя домой, от наплывающей истерики, окоченевших голодных пальцев, я тщетно пыталась повесить снятую одежду. захлёбываясь всхлипами,  я молила о помощи посторонних. заходя на кухню, закуривала "собрание" не открывая окон, садясь в кресло возле. оставалось ждать, когда шумы в твоей голове будут эквивалентны иссиня-черной обертке сигареты.

вставая в шесть, мое утро начиналось с поглощения оливок и кофе. мне предстояло пройти путь до факультета. ноги не слушались. всякий раз, проходя по мосту на судмалиса, я считала шаги - шаги неосуществлённых падений. мои итальянские туфли угрожали мне всю дорогу.

ждать окончания двух занятий, чтобы выйти покурить. в коридоре уже ждет ослепительно улыбающийся А. все говорят, что мы вместе. он говорит, что я единственная в этом заведении, кто имеет вкус. я говорю в ответ что-то невнятное.

умоляю своё тело не смотреть вверх. если осмелюсь - меня мгновенно начнёт штырить.

снимает с прядей моих осветленных волос пепел, лаская их в потоке ветра, нежность в улыбке. затем, обнаружив пепел и на пуловере, с мягкой настойчивостью снимает и оттуда. сегодня будет ждать меня после занятий, чтобы увертками проводить до самого дома. через пару дней он будет умолять приехать ко мне в три часа ночи. отказав, я буду курить без остановки два дня подряд, слушать полную дискографию "айнштюрценде нойбаутен". через три дня я, находясь в толпе возле расписания, буду что-то шептать ему на ухо, смотреть в упор. А. будет взбешен и рад одновременно. через три месяца мы будем всю ночь гулять по городу, обсуждая постимпрессионизм и экспрессионизм. девушки станут завистливо пожирать глазами красоту А.  он купит дрянной кофе. через несколько лет, когда я спрошу в баре, чувствовал ли он в то время что-либо, А. станет предлагать попробовать коктейль из своего бокала. я соглашусь.

перед нами, возле урны, стоит К., нервно покуривая, наблюдая за нами. он два месяца как знает о моем кашемировом черном пуловере, навевающем мысли о фильмах новой волны, абсолютно всё: как погрузить руки под него, массируя грудь, как задрать его таким образом, чтобы без помех можно было искусать в кровь мои соски. укусы чередовались с поцелуями, от которых немеет рот, язык, челюсть. ни у кого нет таких огромных ртов и чувствительных губ, языков как у нас - К.  заглатывает мою голову, в то время как я заглатываю его. спорили в ночных сумерках, сидя на резиновых сапогах возле палатки, о том, какую музыку слушает иисус, на восходе и в ночи ласкали друг друга несколько часов подряд. носил на руках, впихивал в спальный мешок, обнимал до рассвета. через год мне приснится сон, что мы летим с К. по весеннему минску; беззаботные. через два года мне будет сниться, как он, утопая в зелени и ливне, ведет меня за руку, вновь парит, но таким образом, что ноги продолжают чавкать, погружаясь в траву - одни из моих лучших снов.

по правую сторону от меня очерчивается недоумевающее пытливое личико Л. я наблюдаю за ней боковым зрением уже месяц. бросается в глаза отблеск её бархатного пиджака цвета фуксии и яркой помады. только через два года она осмелится подойти ко мне - заявит, что я ив сен лоран. я скажу что-то о баухаузе-группе и баухаузе-школе, расшифрую связанные нити. через два года и два месяца она будет восхищённо щебетать нечто в клубе - я стану нащупывать под юбкой её трусики. замечу про себя, что она сегодня сияет весь вечер и ночь. через три года и два месяца я буду звонить Л., уточняя время ее приезда - пойму по голосу, что все решено. час будем сидеть на матрасе, впервые разговаривая друг с другом. поглаживая кисти рук, слушая очередную историю о ее брате, стану засасывать ее крошечный ротик в свой. она скажет, оторвавшись: "аа, смотри только не съешь меня!" затем будут ласки и ее снятая одежда, густое белое пятно, принадлежащее Л., на моих черных джинсах. настойчиво зазвенит звонок домофона, моего телефона, означающий завершение. стану провожать. она, обнимая и целуя, станет твердить, что нужна мне лишь для пополнения коллекции. что-то о том, что у меня восхитительные духи. я отвечу, что это кристиан лакруа. испугаем работника метро, уловившего наши поцелуи на входе. через три года два месяца и один день начнутся боязливые похождения в уборные с целью очередного поцелуя в засос, мои и ее съеденные помады, недоумевание одногруппницы случайно нас заставшей. через три года два месяца и восемь дней мы будем ходить в изморозь по дворам ул. богдановича. через три года два месяца и девять дней, по утру, утонув в дождевых каплях, она будет кричать в течении часа "зачем ты это сделала?!", бросит зонт на дорогу, перебежит на другой конец. я буду смеяться в ответ только лишь для того, чтобы не зарыдать вместе с ней.

немного поодаль, с левой стороны, смотрит в затылок тот, чей первый услышанный мною звук из его уст год назад стал сигналом о необратимости встречи. о таком обычно говорят "любовь с первого взгляда". это не была ей, но лишь любовью с первого звука. звуки речи сразу же стали образно и ненавязчиво объяснять то, что моя погибель уже наступила. взгляд, полностью выворачивающий моё тело наизнанку, сквозь него, в душу. возле век - иссохшие русла рек. веки  вдоль и поперек облизанные, зацелованные мною через два года и два месяца. ничто не могло и не может быть более сумасшедшим и сокровенным, чем любовь к И. год назад я спросила, женится ли он на мне. он спросил: "сейчас?"   "нет. сейчас еще рано. лет так через пять" - я отвечала. мои слова оказались пророчеством. через месяц И. придёт домой, будет лежать на полу, содрогаясь в рыданиях, произнося моё имя на выдохе. через два года и один месяц я буду говорить в ответ на его пышущие любовью прикосновения: "просто трахни меня, вот и всё!" через три года и десять месяцев на вокзале в пять утра будет тысячу раз изранено сердце от навалившегося знания того, что И. больше не любит.

мои виски набухли, А. всё еще продолжает произносить слова без смысла. смотрю вверх - тьма обволакивает, волоча с собой мысль, которую я хочу подавить. мысль о том, кому я вот уже два месяца пишу "я люблю тебя". через два дня из-за него я откажу А. приехать, попытаться разъяснить положение вещей. я обезумела тогда, вот и всё. не надеясь на взаимность, два года изнывала от безответной любви, не смогла понять, что вот уже как год люблю истинной любовью И. мне и в голову тогда не пришла мысль, что А.П. лишь дымка, которой я дурманю саму себя, пытаясь тем самым оградиться от правды, которая лежит на поверхности.

ноги подкашиваются, А. берет меня под руку на повороте к выходу. погружаюсь в спертый воздух помещения.