фуко, которого я люблю бесконечно и любовь к которому никогда не иссякнет

Я думаю, что удовольствие — это довольно трудный способ поведения. Это не так просто, как [смех] наслаждаться собой.

В первую очередь потому, что я столкнулся с действи- тельно загадочным для меня видом искусства. Я был, и до сих пор оста- юсь, совершенно некомпетентен в этой области. Но я почувствовал кра- соту в том, что было для меня абсолютной загадкой. Мне нравятся не- которые места из Баха и Веберна, но настоящая красота для меня — это «phrase musicale, un morceau de musique» [музыкальная фраза, музы- кальный фрагмент], то, что я не способен понять и о чем ничего не могу сказать. Быть может, это прозвучит дерзко и самонадеянно, но я полагаю, что смог бы сказать кое-что о любой из самых чудесных кар- тин на свете. Именно поэтому они не абсолютно прекрасны.

Для меня интеллектуальная работа сродни тому, что можно назвать эстетикой, т. е. трансформацией себя. Я полагаю, что основная моя проблема — это странные взаимоотношения между знанием, наукой, теорией и реальной историей. Мне прекрасно известно — кажется, еще с тех пор, как я был ребенком, — что знание ничего не может изменить в этом мире. Может быть, я ошибаюсь. Я уверен, что ошибаюсь с теоретической точки зрения, потому что очень хорошо знаю, что знание изменило мир.

Но когда я обращаюсь к собственному опыту, я чувствую, что знание ничем не может нам помочь и что политическая власть способна нас уничтожить. Все знание мира ничего не может с этим поделать. Это никак не связано с моими теоретическими воззрениями (я знаю, что это неправда), я говорю о собственном опыте. Мне известно, что зна- ние может изменить нас, что истина — это не только способ расшиф- ровки мира (и, возможно, то, что мы называем истиной, вообще ниче- го не расшифровывает), что, познав истину, я изменюсь.