другая страна, джеймс артур болдуин

„Стоило «чужим» уйти, как вечеринка тут же изменилась, стала интимнее и теплее. Свет притушили, музыка зазвучала тише, разговоры завязывались реже, но были откровеннее и жарче. Кто-то напевал, кто-то наигрывал на рояле. Рассказывали свежие анекдоты, импровизировали на музыкальных инструментах, делились неприятностями. Кто-то закурил сигарету с марихуаной и пустил по кругу, словно трубку мира. Кто-то, примостившись на коврике, похрапывал в дальнем углу. Танцующие теснее прижимались друг к другу, тая в истоме. Неясные тени зашевелились по углам. Наконец на рассвете, когда с балкона донеслись резкие звуки пробуждающегося города, кто-то отправился на кухню и сварил всем кофе. Опустошив полностью холодильник, гости разошлись по домам, а хозяева смогли наконец забраться под одеяла, чтобы до вечера проваляться в постели.“

„Множество маленьких обманов сложились в одну, уникальную, их собственную правду – любовь, которая их связывала.“

„Лица посторонних людей не хранят тайны, у нас недостает воображения наделить их ею. А лицо любимой, напротив, – сплошная тайна: мы видим в нем весь мир. А всякая тайна мучительна.“

„Ида кончила петь – раздались оглушительные аплодисменты. Девушка взглянула на Вивальдо, по-детски передернув плечами. И это непроизвольное движение вдруг открыло Эрику, как глубоко, с каким отчаянием можно любить ее, и еще – как сильно ее любит Вивальдо.“

- Я полагаю, пора мне перестать играть с собой в прятки. Иначе у меня не будет той жизни, какую я хочу. - Он помолчал. - Или думаю, что хочу.

- Или той жизни, какую, ты считаешь, тебе стоит хотеть, - предложил вариант Вивальдо.

- Жизнь, которую, как мы считаем, нам стоит хотеть, - сказал Эрик, - обычно представляется самой безопасной."

„Она прильнула к нему и со вздохом уткнулась лицом в грудь. В их объятиях не было ничего эротического, они напоминали двух измученных детей. Она утешала его: длинные пальцы поглаживали его спину, и тогда он, издав тягостный стон, зарыдал, потому что понял, что с каждым ее прикосновением из него навсегда уходят юношеская чистота и невинность.

В конце концов он, справившись со своими чувствами, встал и пошел в ванную, там умылся и сел наконец за письменный стол. Она же поставила на проигрыватель пластинку Махалии Джексон «Там, на небесах», а сама устроилась у окна, сложив на коленях руки и глядя на залитую огнями улицу. И только много времени спустя, когда Ида уже спала, а он продолжал работать, она, повернувшись во сне, позвала его.“