У мирян не бывает таких физиономий, да и вообще монашеское дородство отличается особыми свойствами: оно создается на приволье и более методически, более искусно, более умело, с большей любовью к самому себе, чем у нас.
Обычно наша полнота достигается очень просто — благодаря темпераменту, количеству поглощаемой пищи или же отсутствию деятельности и вялости натуры; но чувствуется, что для приобретения той полноты, о которой я говорю, нужно сделать ее своей задачей; она может быть лишь следствием деликатной и ревностной заботы о своем благоденствии и удобствах, она свидетельствует не только о любви к жизни — и к жизни здоровой, но к жизни сладостной, праздной, о пристрастии ко всяким лакомствам; свидетельствует и о том, что, наслаждаясь удовольствием чувствовать себя хорошо, человек так нежно холит себя, как будто он всегда находится на положении выздоравливающего больного
Приглядитесь к этим благодушным сестрицам монахиням, и вы найдете, что внешне они очень любезны, но внутренне глубоко равнодушны к людям. На лицах монахинь написано сострадание к вам, но душу их оно не затрагивает; они подобны красивым картинкам, изображающим чувствительность и доброту, а на деле их не имеют.
Ведь у иных людей любопытство разыгрывается от полного отсутствия у них мыслей; оттого-то они так жадно и устремляют взоры на посторонние предметы, тем более что никаких впечатлений у них не остается — что вошло, то и вышло; такие люди всегда смотрят, всегда слушают, никогда не думают.
Ведь у иных людей любопытство разыгрывается от полного отсутствия у них мыслей; оттого-то они так жадно и устремляют взоры на посторонние предметы, тем более что никаких впечатлений у них не остается — что вошло, то и вышло; такие люди всегда смотрят, всегда слушают, никогда не думают.
Госпожа де Мальби была вдовой — весьма благоразумной, довольно красивой, очень богатой и еще не достигшей тридцати лет. В свете считали, что она выше обычных слабостей прекрасного пола, и называли ее даже философом в юбке; но это вздор; просто госпожа де Мальби была кокетлива, очень кокетлива, и кокетлива исподтишка — что уже нехорошо. Она не относилась к числу тех простодушных и веселых кокеток, которые, по крайней мере, ничего не скрывают, чье легкомыслие служит оправданием их кокетству и чьи манеры откровенно говорят: «Сейчас я совершу нападение, защищайтесь, если можете». Но госпожа де Мальби тщательно скрывала подобные поползновения; ее суетность таилась под покровом скромности, вы бы не заметили в ней ни малейшего самодовольства. Она держалась мягко, любезно, без малейшего признака всякой мысли о себе, выказывая доброту, не кичась своими явными добродетелями, не гордясь своими познаниями; вы видели в ней нерушимую верность долгу, чувствительную душу, сердце, готовое принести любую жертву на алтарь дружбы,— вот на что она претендовала, и только на это. О своей красоте, о своих прелестях, о стройной фигуре, о разнообразных талантах, о проницательном уме — ни полсловечка: она будто и понятия не имела, что это такое и для чего это служит.
Комментариев нет:
Отправить комментарий