- Я не спрашиваю у вас имя той особы, с которой Жан уехал, - неожиданно

сказала Мишель. (Я потом узнал, что  Сэнтис  передал  ей  слухи,  ходившие

насчет Гортензии Вуайо и мальчишки - воспитанника аббата Калю.) - Впрочем,

об этом не так уж трудно догадаться, - со смехом добавила она.

   До сих пор я помню этот смех. Кюре распахнул входную  дверь,  и  туман,

пронизанный запахом дыма, вполз в прихожую. И  тут  аббат  Калю  заговорил

очень быстро, не глядя на нас, не отпуская створки двери:

   - Что вам из того? Вам это совершенно  неважно,  Мишель,  ведь  нет  на

свете другого человека, который значил бы в его глазах больше, чем вы.  Вы

были его отчаянием. Что вам из того, - повторил он, -  что  другая  сумела

воспользоваться этим просто потому, что  была  здесь,  рядом...  Сжальтесь

надо мной, не расспрашивайте меня ни о чем... Впрочем, здесь вам любой  об

этом расскажет. Вам даже  нет  нужды  никого  спрашивать.  Но  не  бедному

старику священнику говорить с вами на такие темы: ведь вы еще  дети.  Все,

что я могу позволить себе, Мишель,  -  сказать  вам  еще  раз:  если  Жану

суждено быть спасенным, то только через  вас.  Что  бы  ни  случилось,  не

бросайте его. Он не предал вас по-настоящему...